Современная мировая ситуация, обострившая проблематичность нашего существования, заставляет философскую мысль отказаться от свойственной постмодерну скептической иронии и всерьез поставить перед собой вопросы, характерные для классического философствования. Обращение в данном контексте к историко-философской традиции должно быть свободно от поверхностного отношения к истории мысли как к портретной галерее спорящих друг с другом философов. Вместо этого следует попытаться схватить эту историю как внутренне единый и объективно необходимый процесс, для которого неприемлемы субъективные конструкции и деконструкции. Попытка вдумчивого рассмотрения наследия Иоганна Готлиба Фихте - одного из важнейших авторов в истории западноевропейской классической философии - представлена в работах, составляющих настоящий сборник.

Новая книга Владимира Малахова приглашает пересмотреть стереотипы, сложившиеся в отечественной литературе вокруг таких понятий, как нация, национальное государство, национальное гражданство и национальная идентичность. Ее главный предмет - природа национальных границ. Автор демонстрирует взаимное переплетение культурных и пространственно-географических делений и в то же время обнажает проблематичность самой теоретико-познавательной рамки, в которой социальная реальность предстает разделенной на нации. Теоретические контексты позволяют ставить практические вопросы: Как строится политика современных наций-государств по отношению к культурному разнообразию, порождаемому иммиграцией? Как выглядят социальные практики, стихийно формирующиеся в ходе взаимодействия принимающего и новоприбывшего населения? Сколько в этом взаимодействии сторон? Чем обусловлена динамика социальных, юридических и символических границ между гражданами и негражданами?

Бежин луг - как и большинство работ Хорошиловой последнего времени - создан в России. Его появление есть результат специальных поездок, почти исследовательских экспедиций. И это естественно. Проблематичность отношений художницы с Россией пробуждает в ней желание увидеть страну, причастность к которой она стремится в себе закрепить. При этом взгляд ее на русскую жизнь свободен от любых предубеждений и априорных суждений, чего можно ждать от иностранца или от укорененного русского. Она же не есть ни то, ни другое, а потому свободна от рекламных клише и культурных стереотипов, от ностальгических сантиментов и критических установок. Она не оплакивает Россию, которую мы потеряли и не выискивает на периферии нравственных основ русской жизни. Она не высматривает мерзость запустения, как и не выискивает признаки новой жизни. Открывая для себя русскую глубинку, она вообще ничего определенного от нее не ждет и не стремиться найти: она ее просто хочет увидеть - увидеть и запечатлеть.